ЗДРАСТЕ...
Меня зовут GRUBAS. Я телережиссер. Как-то, листая интернет, я к своему удивлению обнаружил несметное количество моих бесхозных историй. Их растащили скопом и в розницу по закоулочкам и все без ссылок, да и в реальной жизни мне пару раз пытались пересказать мои же истории...
И вот я подумал: А не завести ли себе ЖЖ...?
И как вы уже догадались - завел. Сюда я накидал свои старые, уже известные многим истории, а так же буду писать новые, из своей жизни и жизни моих знакомых (...потирая ручки).
Жду ваших комментариев, только просьба, не употребляйте выражений, которые бы вы не стали употреблять при ваших детях. Любую историю можете взять поиграться, только не поломайте и укажите ссылку.
Итак, к топкам товарищи...
ЧИК-ЧИРИК - МЫ В ДОМИКЕ
ШЕСТОЙ
Ссылка
Меня зовут GRUBAS. Я телережиссер. Как-то, листая интернет, я к своему удивлению обнаружил несметное количество моих бесхозных историй. Их растащили скопом и в розницу по закоулочкам и все без ссылок, да и в реальной жизни мне пару раз пытались пересказать мои же истории...
И вот я подумал: А не завести ли себе ЖЖ...?
И как вы уже догадались - завел. Сюда я накидал свои старые, уже известные многим истории, а так же буду писать новые, из своей жизни и жизни моих знакомых (...потирая ручки).
Жду ваших комментариев, только просьба, не употребляйте выражений, которые бы вы не стали употреблять при ваших детях. Любую историю можете взять поиграться, только не поломайте и укажите ссылку.
Итак, к топкам товарищи...
ЧИК-ЧИРИК - МЫ В ДОМИКЕ
Котел басовито кочегарил на всю катушку. На втором этаже вполне уже можно было сидеть в одном свитере. А ведь еще два часа назад мы безуспешно пытались добыть из железной кружки ледяную таблетку прошлогодней воды.
Но теперь у нас с Юрием Тарасовичем есть кипяток, трехлитровая банка малинового варенья и даже телевизор с несмешной юмористической передачей.
Сидим, громко прихлебываем чай, заедаем огромными порциями варенья и получаем удовольствие, от того, что нам все-таки удалось отвоевать маленький кусочек тепла у ледяной вселенной, которая отчаянно пытается заморозить нас до состояния хрустального звона, а потом разбить на отдельные атомы (в принципе, рано или поздно, она все же осуществит свой коварный замысел, но приятно, что не сию секунду)
Хорошо зимой грустить на даче. Хотя на даче хорошо не только грустить и не только зимой, но и…
Однако я зашел слишком издалека и пока такими темпами подойду к сути своего повествования – мы все умрем…
Что ж, буду срочно ускоряться.
Начну сразу с действующих лиц, которых в рассказе набралась целая трамвайная остановка.
В главных ролях:
ЮРИЙ ТАРАСОВИЧ – бывший КГБэшник и мой старинный друг.
САША – ветеран войны и старый приятель Тарасыча.
БАБА АНЯ – участник войны и Сашина супруга.
КОСТЯ – шестидесятилетний алкоголик, наглый и беспринципный тип и к сожалению единственный сын Саши и бабы Ани. Он по пьяни частенько поколачивал родителей и вынудил их разменять квартиру. «Двушка» досталась Костику, а «однушка» родителям с Наташей. Костик очень быстро пропил свое наследство, теперь живет у жены в коммуналке и облизывается на родительскую «однушку», намекая – «А не слишком ли вы зажились, родные мои…?»
НАТАША – пенсионерка и дочь фронтовой подруги бабы Ани. Когда Наташина мать умерла, баба Аня взяла девчонку к себе. У Наташи никогда не было ни своей семьи, ни детей. Не повезло.
ЮЛИЯ – очень дорогой, успешный адвокат и приятельница Юрия Тарасовича. Она благодарна Тарасычу по гроб жизни, за четыре слова. Когда-то в 90-х, на Юлю плотно насели бандиты и даже мужа ее похитили, и вот Тарасыч сходил на «стрелку» и сказал там четыре волшебных слова: - «Чик-чирик - она в домике…» (Хотя слова, может были и не эти, но чудо произошло и проблемы с бандитами тут же рассосались)
БАНКА – трехлитровая, стеклянная, с вкуснейшим малиновым вареньем.
В эпизодических ролях:
ВАШ ПОКОРНЫЙ СЛУГА – я кстати лично открыл перекосившуюся от мороза дверь на даче, вскипятил чайник и был внимательным слушателем этой истории. (Разве мало…?)
Итак - все началось с Сашиных похорон.
После кладбища на поминках в узком кругу, баба Аня отвела Тарасыча в свою маленькую кухоньку и говорит:
- Помоги Юрочка, если не ты, то никто мне с Наташей уже не поможет. Когда я помру, моя бедная бесправная Наташа окажется на улице… Может поговоришь с Костиком, чтобы оставил нас в покое?
Тарасыч:
- Что за ерунда, почему на улице?
Баба Аня:
- Когда Саша помирал, то Костик чуть ли не колесом вокруг его постели бегал. И в ножки к отцу падал, прощения просил, все шептался с ним. Одним словом – Саша, царство ему небесное, старые обиды и побои ему простил и сказал мне при всех:
- Аня, я верю Косте, что он изменился, стал другим и вот моя последняя воля: - Не пиши никакого завещания на нашу квартиру. Ни завещания ни дарственной. Пусть все идет, как идет. Я умру - Костя вас с Наташей не тронет, а когда ты тоже попадешь ко мне, то Косте наша квартира достанется по наследству. Но он не обидит Наташу и даст ей спокойно жить дальше в этой квартире. Ведь так, Костик, не обидишь старшую сестру?
Костя:
- Да, папа, то есть, нет, конечно не обижу…
Саша:
- Анюта, поклянись мне, что выполнишь последнюю просьбу. Ни завещаний, ни дарственных. Он же наш сын…
И баба Аня пообещала. Куда ей было деваться?
А теперь вот, выла белугой, и не зря. Сынок еще до похорон привез в их квартиру огромные мешки с гипсом и завалил ими весь балкон:
- Мама, зачем тебе балкон? Че тебе, там делать? А я хоть гараж малеха разгружу.
Костя прекрасно знал, что мать обещание выполнит и никаких завещаний и дарственных на Наташу писать не станет…
Тарасыч не долго думая выпалил:
- Что ж, Саша, идиот совсем!? Царство ему небесное. Или он Вашего Костика плохо знал? Конечно же, Наташа без доли в наследстве, как пробка окажется на вокзале. Боюсь, что и тебе он пожить не даст. Давай так – плюнь на все и быстренько пиши завещание на Наташу, а грех я возьму на себя. Все равно я безбожник…
Но Баба Аня безбожницей не была, так что о завещании можно было сразу забыть. Обещала - значит обещала.
Так баба Аня получила от своего сыночка Костика, детский мат…
Но не таков Юрий Тарасович, чтобы покорно уронить короля, если ему поставили простенький мат…
И тут на сцене появилась Юлия. И появилась кстати очень вовремя, Костя уже начал предлагать:
- Мама, а не купить ли вам с Наташей домик в деревне? Воздух и все такое… А квартиру можно будет выгодно сдавать. Зачем вам Москва?
Юля быстро вникла в ситуацию и сразу в своей ухоженной голове выстроила выигрышную комбинацию, а уже через неделю встретилась с Костей для предметного юридического диалога, с демонстрацией серьезных госзнаковских бумаг с гербовыми печатями.
Костя покраснел, почернел, даже всплакнул по стариковски и сказал: - «Так и знал, что этот недобитый ГБшник, всунет свой нос в чужие дела». Потом скис и навсегда потерял интерес к родительской квартире. Даже свой гипс с маминого балкона увез…
Самое приятное в этой истории, то, что баба Аня, все же не нарушила данного мужу слова и не стала писать завещание в пользу Наташи. Дело все в том, что как я и обещал, Юлия действительно оказалась хорошим адвокатом, который черное может превратить в белое в горошек.
Баба Аня подписала заверенную нотариусом бумаженцию о том, что при свидетелях взяла взаймы у своей приемной дочери Наташи, денежную сумму в размере чуть большем стоимости своей квартиры.
Теперь, когда Старушка помрет (дай Бог ей долгих лет), сынок, если все-таки захочет вступить в законное наследство - автоматически вступит в долг перед Наташей и при том, долг несколько превышающий величину открывшегося наследства.
Костику мат…
Последней на сцену вышла Наташа. Она беззвучно порыдала на плече у своего спасителя, но потом срочно принялась утешать его самого, когда увидела, что и железный Тарасыч прослезился:
- Не надо, Юрий Тарасович, не переживайте, Ваша Оксана никогда не станет такой, как наш Костик…
Уходя, Наташа оставила нам трехлитровую банку малинового варенья, которое мы и уплетали сидя на втором этаже, любуясь космической вьюгой за окном…
Но теперь у нас с Юрием Тарасовичем есть кипяток, трехлитровая банка малинового варенья и даже телевизор с несмешной юмористической передачей.
Сидим, громко прихлебываем чай, заедаем огромными порциями варенья и получаем удовольствие, от того, что нам все-таки удалось отвоевать маленький кусочек тепла у ледяной вселенной, которая отчаянно пытается заморозить нас до состояния хрустального звона, а потом разбить на отдельные атомы (в принципе, рано или поздно, она все же осуществит свой коварный замысел, но приятно, что не сию секунду)
Хорошо зимой грустить на даче. Хотя на даче хорошо не только грустить и не только зимой, но и…
Однако я зашел слишком издалека и пока такими темпами подойду к сути своего повествования – мы все умрем…
Что ж, буду срочно ускоряться.
Начну сразу с действующих лиц, которых в рассказе набралась целая трамвайная остановка.
В главных ролях:
ЮРИЙ ТАРАСОВИЧ – бывший КГБэшник и мой старинный друг.
САША – ветеран войны и старый приятель Тарасыча.
БАБА АНЯ – участник войны и Сашина супруга.
КОСТЯ – шестидесятилетний алкоголик, наглый и беспринципный тип и к сожалению единственный сын Саши и бабы Ани. Он по пьяни частенько поколачивал родителей и вынудил их разменять квартиру. «Двушка» досталась Костику, а «однушка» родителям с Наташей. Костик очень быстро пропил свое наследство, теперь живет у жены в коммуналке и облизывается на родительскую «однушку», намекая – «А не слишком ли вы зажились, родные мои…?»
НАТАША – пенсионерка и дочь фронтовой подруги бабы Ани. Когда Наташина мать умерла, баба Аня взяла девчонку к себе. У Наташи никогда не было ни своей семьи, ни детей. Не повезло.
ЮЛИЯ – очень дорогой, успешный адвокат и приятельница Юрия Тарасовича. Она благодарна Тарасычу по гроб жизни, за четыре слова. Когда-то в 90-х, на Юлю плотно насели бандиты и даже мужа ее похитили, и вот Тарасыч сходил на «стрелку» и сказал там четыре волшебных слова: - «Чик-чирик - она в домике…» (Хотя слова, может были и не эти, но чудо произошло и проблемы с бандитами тут же рассосались)
БАНКА – трехлитровая, стеклянная, с вкуснейшим малиновым вареньем.
В эпизодических ролях:
ВАШ ПОКОРНЫЙ СЛУГА – я кстати лично открыл перекосившуюся от мороза дверь на даче, вскипятил чайник и был внимательным слушателем этой истории. (Разве мало…?)
Итак - все началось с Сашиных похорон.
После кладбища на поминках в узком кругу, баба Аня отвела Тарасыча в свою маленькую кухоньку и говорит:
- Помоги Юрочка, если не ты, то никто мне с Наташей уже не поможет. Когда я помру, моя бедная бесправная Наташа окажется на улице… Может поговоришь с Костиком, чтобы оставил нас в покое?
Тарасыч:
- Что за ерунда, почему на улице?
Баба Аня:
- Когда Саша помирал, то Костик чуть ли не колесом вокруг его постели бегал. И в ножки к отцу падал, прощения просил, все шептался с ним. Одним словом – Саша, царство ему небесное, старые обиды и побои ему простил и сказал мне при всех:
- Аня, я верю Косте, что он изменился, стал другим и вот моя последняя воля: - Не пиши никакого завещания на нашу квартиру. Ни завещания ни дарственной. Пусть все идет, как идет. Я умру - Костя вас с Наташей не тронет, а когда ты тоже попадешь ко мне, то Косте наша квартира достанется по наследству. Но он не обидит Наташу и даст ей спокойно жить дальше в этой квартире. Ведь так, Костик, не обидишь старшую сестру?
Костя:
- Да, папа, то есть, нет, конечно не обижу…
Саша:
- Анюта, поклянись мне, что выполнишь последнюю просьбу. Ни завещаний, ни дарственных. Он же наш сын…
И баба Аня пообещала. Куда ей было деваться?
А теперь вот, выла белугой, и не зря. Сынок еще до похорон привез в их квартиру огромные мешки с гипсом и завалил ими весь балкон:
- Мама, зачем тебе балкон? Че тебе, там делать? А я хоть гараж малеха разгружу.
Костя прекрасно знал, что мать обещание выполнит и никаких завещаний и дарственных на Наташу писать не станет…
Тарасыч не долго думая выпалил:
- Что ж, Саша, идиот совсем!? Царство ему небесное. Или он Вашего Костика плохо знал? Конечно же, Наташа без доли в наследстве, как пробка окажется на вокзале. Боюсь, что и тебе он пожить не даст. Давай так – плюнь на все и быстренько пиши завещание на Наташу, а грех я возьму на себя. Все равно я безбожник…
Но Баба Аня безбожницей не была, так что о завещании можно было сразу забыть. Обещала - значит обещала.
Так баба Аня получила от своего сыночка Костика, детский мат…
Но не таков Юрий Тарасович, чтобы покорно уронить короля, если ему поставили простенький мат…
И тут на сцене появилась Юлия. И появилась кстати очень вовремя, Костя уже начал предлагать:
- Мама, а не купить ли вам с Наташей домик в деревне? Воздух и все такое… А квартиру можно будет выгодно сдавать. Зачем вам Москва?
Юля быстро вникла в ситуацию и сразу в своей ухоженной голове выстроила выигрышную комбинацию, а уже через неделю встретилась с Костей для предметного юридического диалога, с демонстрацией серьезных госзнаковских бумаг с гербовыми печатями.
Костя покраснел, почернел, даже всплакнул по стариковски и сказал: - «Так и знал, что этот недобитый ГБшник, всунет свой нос в чужие дела». Потом скис и навсегда потерял интерес к родительской квартире. Даже свой гипс с маминого балкона увез…
Самое приятное в этой истории, то, что баба Аня, все же не нарушила данного мужу слова и не стала писать завещание в пользу Наташи. Дело все в том, что как я и обещал, Юлия действительно оказалась хорошим адвокатом, который черное может превратить в белое в горошек.
Баба Аня подписала заверенную нотариусом бумаженцию о том, что при свидетелях взяла взаймы у своей приемной дочери Наташи, денежную сумму в размере чуть большем стоимости своей квартиры.
Теперь, когда Старушка помрет (дай Бог ей долгих лет), сынок, если все-таки захочет вступить в законное наследство - автоматически вступит в долг перед Наташей и при том, долг несколько превышающий величину открывшегося наследства.
Костику мат…
Последней на сцену вышла Наташа. Она беззвучно порыдала на плече у своего спасителя, но потом срочно принялась утешать его самого, когда увидела, что и железный Тарасыч прослезился:
- Не надо, Юрий Тарасович, не переживайте, Ваша Оксана никогда не станет такой, как наш Костик…
Уходя, Наташа оставила нам трехлитровую банку малинового варенья, которое мы и уплетали сидя на втором этаже, любуясь космической вьюгой за окном…
ШЕСТОЙ
Миша – старший сержант Советской Армии и КМС по боксу, дембельнулся прямо из госпиталя. По календарю, даже переслужил пару недель. А служил он там, где и белым медведям холодновато…
Вернулся к себе в подмосковный город Болшево и почти сразу женился. На свадьбу к нему прибыли два верных армейских друга. Погуляли, Москву посмотрели, купили гостинцы и отбыли.
Прошел год гражданской жизни, и армия уже почти полностью спряталась в плюшевом дембельском альбоме.
Миша успел стать папой и даже студентом заочником, но однажды среди ночи ему позвонил боевой друг с Алтая и принес жуткую весть, о том, что их армейского товарища убили. Что? Кто? Непонятно, но нашли его среди поля в своем тракторе с ножом в груди. Такие невеселые дела.
Миша даже засобирался поехать на похороны, но не получилось, да и не успевал уже. Через неделю позвонил другу, чтобы узнать – как все прошло?
Но вместо друга на телеграф пришла убитая горем бабушка и сообщила, что ее внучек ушел из дома и не вернулся вот уже четыре дня как…
Прошел еще месяц, встревоженный Миша по многу раз пытался вызвать друзей на телефонные переговоры, чтобы сообщить что произошло и посоветоваться где искать, но к своему ужасу узнал, что все они за последний месяц… тоже пропали без вести, хоть и жили в разных городах и поселках за тысячи километров друг от друга…
Это было какое-то безумие. Как же так? Получается, что весь Мишин призыв – май 82-84 куда-то провалился…
Было их в роте всего шестеро: одного зарезали и четверо исчезли. Чертовщина какая-то. Вроде бы и планов никаких не строили и ехать никуда не собирались…
Миша все думал, аж до головных болей дошел, снотворное стал глотать, но ничего понять так и не смог. Почему именно его друзья, а главное – почему все?
Видимо, просто судьба у них такая.
Шло время, жизнь продолжалась и Миша все реже писал родителям своих пропавших друзей с безответной просьбой сообщить, если что прояснится. Не прояснилось…
_______________________________________________________________________________________
Прошло полжизни, а точнее двадцать пять лет.
К Мише из армии вернулся его младший сын Михал Михалыч. Здоровый и красивый. Хоть не старший сержант, как папа, но все же зам комвзвода, что уже не плохо для года службы.
Вечером слегка выпили в семейном кругу и пошли армейские байки с воспоминаниями.
Мама отправилась спать. Мужики закурили.
Отец завел тему насчет современной дедовщины.
Сын рассказал, что им повезло и никакой дедовщины у них не наблюдалось. Просто попался в их призыве один чеченец, жилистый малый. Так он сразу после присяги стал старшиной роты и всем старичкам быстренько объяснил, что к чему. Поэтому деды, могли только самим себе признаться, что они деды, и то шепотом и строго под одеялом… Так, что никто никого вообще не трогал. Мир, дружба, жвачка.
Отец кисло улыбнулся и ответил:
- Так-то это хорошо, но наверное скучно, совсем без дедовщины, хотя если всего год служить, то, может и ничего, а я вот два отмахал и дедовщина у нас была лютая. Салаги летали по казарме как шарики в спортлото. Помню у нас в роте тоже был один салабон-чечен, но тот задохлик совсем, студент. Битлов на английском знал. Сам мелкий, лопоухий, но борзый и резкий, как понос...
Не салага, а сплошная головная боль. Все время наш авторитет пытался подорвать. То – «не буду заправлять койки», то – «не стану подшивать подворотнички». Уж как его мы только ни «метелили», и вместе и по одиночке, и по хорошему пытались объяснить, что мы в свое время «шуршали» на дедушек, теперь его очередь, традиция. А он как горный баран – «нет и все»
Деревянный короче был. Дело уже принимало принципиальный оборот и мы – деды слабинку дать не могли, на нас ведь остальные салабоны смотрели. Дошло до того, что мы в столовой ему на голову бачок с отходами надели. А тому все мало. Как с гуся вода.
Я кстати из-за него под дембель в госпиталь и загремел.
Гаркнул чего-то ему над ухом, а он вдруг ни с того, ни с сего, выхватил из рукава отвертку и пырнул, сученыш, мне прямо в бочину.
Очнулся я уже в гарнизонном госпитале. Две операции, чуть концы не отдал, но этого говнюка чечена все же не заложил. Дознавателю сказал, что на проволоку упал. После увольнения, даже друзей удивил, что выжил, до них уже и слухи дошли, что я умер… Так что дедовщ…
…Вдруг Мишу, как пуля, внезапно прострелила страшная догадка - а ведь он единственный из шестерых как раз и остался в живых, только потому, что «умер» тогда…
Вернулся к себе в подмосковный город Болшево и почти сразу женился. На свадьбу к нему прибыли два верных армейских друга. Погуляли, Москву посмотрели, купили гостинцы и отбыли.
Прошел год гражданской жизни, и армия уже почти полностью спряталась в плюшевом дембельском альбоме.
Миша успел стать папой и даже студентом заочником, но однажды среди ночи ему позвонил боевой друг с Алтая и принес жуткую весть, о том, что их армейского товарища убили. Что? Кто? Непонятно, но нашли его среди поля в своем тракторе с ножом в груди. Такие невеселые дела.
Миша даже засобирался поехать на похороны, но не получилось, да и не успевал уже. Через неделю позвонил другу, чтобы узнать – как все прошло?
Но вместо друга на телеграф пришла убитая горем бабушка и сообщила, что ее внучек ушел из дома и не вернулся вот уже четыре дня как…
Прошел еще месяц, встревоженный Миша по многу раз пытался вызвать друзей на телефонные переговоры, чтобы сообщить что произошло и посоветоваться где искать, но к своему ужасу узнал, что все они за последний месяц… тоже пропали без вести, хоть и жили в разных городах и поселках за тысячи километров друг от друга…
Это было какое-то безумие. Как же так? Получается, что весь Мишин призыв – май 82-84 куда-то провалился…
Было их в роте всего шестеро: одного зарезали и четверо исчезли. Чертовщина какая-то. Вроде бы и планов никаких не строили и ехать никуда не собирались…
Миша все думал, аж до головных болей дошел, снотворное стал глотать, но ничего понять так и не смог. Почему именно его друзья, а главное – почему все?
Видимо, просто судьба у них такая.
Шло время, жизнь продолжалась и Миша все реже писал родителям своих пропавших друзей с безответной просьбой сообщить, если что прояснится. Не прояснилось…
_______________________________________________________________________________________
Прошло полжизни, а точнее двадцать пять лет.
К Мише из армии вернулся его младший сын Михал Михалыч. Здоровый и красивый. Хоть не старший сержант, как папа, но все же зам комвзвода, что уже не плохо для года службы.
Вечером слегка выпили в семейном кругу и пошли армейские байки с воспоминаниями.
Мама отправилась спать. Мужики закурили.
Отец завел тему насчет современной дедовщины.
Сын рассказал, что им повезло и никакой дедовщины у них не наблюдалось. Просто попался в их призыве один чеченец, жилистый малый. Так он сразу после присяги стал старшиной роты и всем старичкам быстренько объяснил, что к чему. Поэтому деды, могли только самим себе признаться, что они деды, и то шепотом и строго под одеялом… Так, что никто никого вообще не трогал. Мир, дружба, жвачка.
Отец кисло улыбнулся и ответил:
- Так-то это хорошо, но наверное скучно, совсем без дедовщины, хотя если всего год служить, то, может и ничего, а я вот два отмахал и дедовщина у нас была лютая. Салаги летали по казарме как шарики в спортлото. Помню у нас в роте тоже был один салабон-чечен, но тот задохлик совсем, студент. Битлов на английском знал. Сам мелкий, лопоухий, но борзый и резкий, как понос...
Не салага, а сплошная головная боль. Все время наш авторитет пытался подорвать. То – «не буду заправлять койки», то – «не стану подшивать подворотнички». Уж как его мы только ни «метелили», и вместе и по одиночке, и по хорошему пытались объяснить, что мы в свое время «шуршали» на дедушек, теперь его очередь, традиция. А он как горный баран – «нет и все»
Деревянный короче был. Дело уже принимало принципиальный оборот и мы – деды слабинку дать не могли, на нас ведь остальные салабоны смотрели. Дошло до того, что мы в столовой ему на голову бачок с отходами надели. А тому все мало. Как с гуся вода.
Я кстати из-за него под дембель в госпиталь и загремел.
Гаркнул чего-то ему над ухом, а он вдруг ни с того, ни с сего, выхватил из рукава отвертку и пырнул, сученыш, мне прямо в бочину.
Очнулся я уже в гарнизонном госпитале. Две операции, чуть концы не отдал, но этого говнюка чечена все же не заложил. Дознавателю сказал, что на проволоку упал. После увольнения, даже друзей удивил, что выжил, до них уже и слухи дошли, что я умер… Так что дедовщ…
…Вдруг Мишу, как пуля, внезапно прострелила страшная догадка - а ведь он единственный из шестерых как раз и остался в живых, только потому, что «умер» тогда…
Ссылка