Вот интересная критическая статья о психоанализе. Автор - Евгений Волков.
http://www.evolkov.net/nonscience/psychoanal/Resist.of.psychoanal.to.critic.html
Сопротивление психоанализа критике
Е. Н. Волков, Нижний Новгород, Нижегородский госуниверситет им. Н. И. Лобачевского
См. также: Переписка с организаторами симпозиума «Сопротивление психоанализу».
Приходит мне 21 сентября с.г. (2004) по электронной почте приглашение на Международный Симпозиум «Сопротивление Психоанализу» 7-9 ноября в Киеве, организуемый Украинской ассоциацией психоанализа, Национальной федерацией психоанализа России и Международным институтом глубинной психологии (на каком основании все четыре слова в названии симпозиума даны с большой буквы — любопытная тема для интерпретаций). Я сначала воспринял эту тему как «сопротивление клиентов психоанализу», что является одной из любимых и центральных тем у последователей Фрейда. Поскольку мое сопротивление психоанализу имеет давнюю историю и стойкую природу, я не пожалел времени и прямо на пляже под бархатным сентябрьским солнцем Крыма, где я оказался по случаю другого симпозиума, написал статью, опираясь именно на такое понимание темы. По возвращении домой посмотрел анонс на сайте МИГП и обнаружил в нем следующий эпиграф:
«То, что называют историей психоаналитического движения, является историей сложных взаимоотношений между теорией, которую необходимо рассматривать в условиях ее проявления, и индивидуумами, которых следует рассматривать в условиях их отношения к этой теории.
Так называемое живое отношение к текстам Фрейда свидетельствует о неизбежном сопротивлении, которое они вызывают, причем не среди тех, кого называют широкой и образованной аудиторией, а в нашем тесном кругу психоаналитиков.
Этот факт бросается в глаза. Живым в нашем отношении к его дискурсу оказывается только чувство сопротивления, которое он в нас вызывает. Другой альтернативы, кроме отрицания или сопротивления, не имеется, но поскольку это отношение длится столько, сколько продолжается наша жизнь психоаналитиков, то есть наша практика, создается впечатление, что дискурс Фрейда несет в себе нечто, из-за чего он от нас всегда ускользает.
В этом смысле то, что называют «быть фрейдистом», оказывается историей сопротивления психоаналитика учению Фрейда. Быть плохим или хорошим фрейдистом, означает лишь второстепенные вариации этого сопротивления». (Владимир Гранов. «Filiations: будущее Эдипова комплекса»)[1].
Такая постановка вопроса восхитила меня еще больше, но я не стал отказываться от текста, возникшего в результате первоначальной интерпретации приглашения, а решил лишь дополнить его. Далее следует окончательный вариант статьи.
Эта статья, точнее, полемическое эссе — результат спонтанной реакции по принципу «не могу молчать» после получения приглашения на симпозиум «Сопротивление психоанализу» в Киеве в ноябре 2004 г. Когда я взглянул на тему, меня охватила легкая оторопь. Выносить столь специфическую и сомнительную формулировку в качестве знамени международного собрания профессионалов, претендующих на принадлежность к научному направлению в психологии — сильный ход. Но в каком направлении?
Можно ли представить себе какие-либо другие научные школы в связи с таким гипертрофированным вниманием именно к «сопротивлению» себе? Если говорить о действительно научных направлениях, то мне что-то не припоминаются примеры такого центрирования на «сопротивлении». А вот стойкое ощущение, что этим термином часто пользуются с целью опорочить и ослабить любую критику в адрес какой-либо «спасительной» идеологии или сомнительной концепции, возникает каждый раз, когда я с ним сталкиваюсь.
Замечательно манипулятивная и сектантская постановка вопроса — любые сомнения и критика автоматически определяются как «сопротивление» «Абсолютной Истине» психоанализа. Это один из самых универсальных приемов заблаговременного уничтожения любой возможности критики, которым издревле пользуются все манипуляторы, авторитарные и тоталитарные лидеры и создаваемые ими идеологии.
Есть ли в психоанализе «вход» для критики — не только для внутренних разборок и модификаций, но и для полного опровержения психоанализа, если для этого существуют достаточные основания? Нет, и психоанализ ни в малейшей степени не отвечает принципу фальсифицируемости К. Поппера, т.е. не может быть отнесен к подлинной науке, открытой для критики с любой стороны и для опровержения любой конкретной концепции.
Мне представляется, что поведение абсолютного большинства психоаналитиков носит типично сектантский характер, как у любых некритично верующих адептов «закрытых» доктрин и закрытых сообществ. Психоаналитики некритично и вненаучно доверяются верованиям и догмам психоанализа, игнорируют или на весьма слабых основаниях отвергают любую критику в адрес своей доктрины, не подвергают ее строгой и объективной проверке, не сравнивают по обоснованности и эффективности с другими подходами.
Вероучительный и догматический характер психоанализа ярко проявляется в разбиении его на множество «подсект» и в призыве Лакана «вернуться к истинному Фрейду» (т.е. «Истина» уже найдена, нужно лишь ее не потерять или правильно истолковать).
Прием с навешиванием ярлыка «сопротивление» любым сомнениям в психоанализе — явный признак замкнутых на самих себя оснований этой доктрины. Это напоминает находчивость утки из грубоватого анекдота:
Утка нашла жирненького червячка и с аппетитом его заглотнула. Но ей попался тертый червячок, который шустренько выскользнул на свободу из заднего прохода. Утка проглотила его еще раз, но с тем же результатом, затем еще и еще… На пятый или шестой раз утка совсем рассвирепела и одновременно обрела психоаналитический инсайт. Снова заглотнув свободолюбивого червяка, она быстрым движением изогнула шею и засунула клюв себе в клоаку, злорадно прошамкав: «А теперь циркулируй!» [Представляю, какой позыв к орально-анальным интерпретациям и ассоциациям может вызвать этот анекдот у критикуемых оппонентов и какое детство они мне сочинят, но тем более не хочу лишать их этого удовольствия. — Е. В.]
Чем, по сути, отличается от поведения этой утки поведение психоаналитиков, не оставляющих ни для клиентов, ни для самих себя («Другой альтернативы, кроме отрицания или сопротивления, не имеется…») никакой свободы критики, никакого права на сомнение в «основах», никакого основания для выхода за пределы психоаналитического абсурда, несмотря на столетие бесплодности и недоказуемости фрейдовской догмы? Ничем. И утка, и психоаналитик хотят сладко кушать (психоаналитик еще реализует и потребность в патриархально-авторитарной пожизненной власти), и всякое сопротивление червяка-клиента этому желанию преступно или ложно — вот суть ярлыка «сопротивление».
Занимательная история произошла с канадцем Джеффри Массоном (Jeffrey Moussaieff Masson). Он восемь лет обучался психоанализу, стал членом Международной психоаналитической ассоциации, был практикующим психоаналитиком и психотерапевтом, директором по проектам архива Зигмунда Фрейда и директором по авторским правам того же Фрейда, переводчиком и редактором «Полного собрания писем Зигмунда Фрейда Вильгельму Флиссу». Столь близкое и глубинное знакомство (раз есть глубинная психология, может быть и глубинное знакомство) с психоанализом и особенно с некоторыми подробностями из биографии отца-основателя подвигли его не только к отказу от психоанализа и к резкой его критике, но и к написанию книги Against Therapy[2], в которой он призывает вообще к отказу от психотерапии как авторитарной и опасной для клиентов деятельности. Интересно, будет ли на данном симпозиуме внимательно рассматриваться и обсуждаться этот незаурядный и весьма богатый доказательными фактами случай сопротивления психоанализу? И вообще, кто-нибудь из российских и украинских психоаналитиков читал внимательно эту книгу, автор которой с горечью констатирует: «Фрейдистские аналитики оказываются столь же безуспешными, как и все остальные люди, в критическом исследовании их собственных психоаналитических предубеждений и наносимого ими вреда»?
Обложку этой книги украшает карикатура, которую вы тут видите, и не то ли это справедливое зеркало, в которое стоит всматриваться в дискуссиях на вашем симпозиуме?
Тут к слову немного о терминах. В приведенном выше эпиграфе к симпозиуму говорится лишь о двух альтернативах отношений с психоанализом — о сопротивлении и отрицании. А что мешает предположить чуть больше вариантов? Сопротивление — семантически очень скользкое понятие, амбивалентное и диффузное, которым легко манипулировать. Отрицание — однозначно негативное. Но куда делась критика? Или именно критическое отношение к психоанализу и является подлинным предметом сопротивления и отрицания у психоаналитиков? У меня, во всяком случае, складывается именно такое впечатление.
Посвятить трехдневный международный симпозиум «сопротивлению психоанализу» — очередной раз подтвердить авторитарную и высокомерную позицию психоанализа по отношению к жалкому, «заблудшемуся» клиенту и даже по отношению к своим собственным адептам, как следует из все того же эпиграфа.
Это типичная ситуация «истинноверующего» (понятие, ставшее нарицательным благодаря критически мыслящему американскому докеру — да, всего лишь портовому рабочему, — Эрику Хофферу, написавшему знаменитую книгу «Истинноверующий»[3]), который, с одной стороны, ведет себя как надменный Родитель по отношению ко всем «непосвященным» и «спасаемым», а с другой, превращается в послушного Ребенка в отношениях со своей догмой и ее «отцами». Психоанализ, «всевидящий и всепонимающий» посредством фантастических конструкций все вокруг — кроме самого себя, — страдает врожденным неизлечимым пороком некритического нарциссизма.
Такая патология — непременное свойство любой попытки найти и насадить «Окончательную Истину» о чем угодно, особенно о человеке и обществе. Психоаналитики по типу мышления и поведения полностью тождественны, например, столь же догматичным и некритичным коммунистам, которые не допускают даже намека на мысль об исходной фундаментальной ошибочности своего учения и все еще мечтают о преодолении «сопротивления» клиента в лице всего человечества со всей его культурой и экономикой. Стоит чуть трезвее вчитаться в биографии Фрейда, написанные его воздыхателями, как обнаруживаешь поразительное их сходство с биографиями Володи Ульянова (Ленина). И там, и там ошибки, заблуждения, наглая самовлюбленность, манипуляторство, ложь и фантастические иллюзии обоих «гуру» удивительным образом предстают «гениальными прозрениями» и «подлинным освобождением человечества». При критическом же взгляде в облике и Фрейда, и Ленина проступают психопатические черты и мизантропия, умело маскируемые под «отеческую заботу о человечестве».
Психоаналитики оказываются, таким образом, одновременно и в позиции утки, и в позиции червяка, т.е. ситуация последнего — это не только ситуация клиента в психоанализе, загнанного в мышеловку мифических и неизвестно откуда взявшихся оценок-интерпретаций. Это и ситуация самих психоаналитиков, добровольно запирающих себя в круговороте замкнутых ложных оснований и видящих только один вариант взаимоотношений с реальностью — подгонку ее под генитально-порнографическую фрейдовскую или мифо-архетипическую (сказочно-фантастическую) юнговскую модели психоанализа.
Как психоанализ сложился в систему, исключающую внутри себя подлинную критику и открытость реальному опыту, — тема для целого ряда симпозиумов и монографий. Окажутся ли способны на честное осмысление такого состояния сами психоаналитики? Оставлю этот вопрос открытым. Следующие пункты критических претензий составляют отношения психоанализа с внешней критикой и отношения с клиентами.
По первому пункту у меня есть вопрос, на который я никак не могу найти ответа. Кто, когда, где из психоаналитиков — и насколько обоснованно — ответил и опроверг как концептуальную критику психоанализа (например, со стороны В. Франкла, А. Эллиса[4] или того же К. Поппера [5] и многих других), так и результаты исследований эффективности психоанализа (например, публиковавшиеся и обсуждавшиеся Г. Айзенком [6] и целым рядом других исследователей[7] в течение последнего полувека)?
Напрашивается в связи с этим и еще один вопрос: насколько хорошо и подробно психоаналитики знакомы с этой критикой и фактами и насколько внимательно и самокритично их осмыслили и сделали выводы? Никаких следов ответов на оба эти вопроса я пока не встречал ни в пределах СНГ, ни в библиотеках крупнейших американских и британских университетов, где доводилось стажироваться. Подобное молчание само по себе говорит о многом.
А ведь тот же Г. Айзенк ставил вопрос о несостоятельности психоанализа практически как о факте преступления против пациентов: «Широко распространенное использование психоанализа на жертвах рака в Германии неэтично и абсолютно противопоказано; его следует запретить юридически как «лечение», которое никогда не помогало и которое, как было показано, ведет к крайне нежелательным последствиям»[8]. И еще в 1966 году один из наиболее известных психоаналитиков Англии Anthony Storr честно констатировал: «Члены Американской ассоциации психоаналитиков, небеспристрастные, как можно предположить, к своей специальности, провели обзорное изучение вопроса об эффективности психоанализа. Полученные результаты были настолько неутешительны, что они воздержались от их публикации… Доказательства того, что психоанализ кого-нибудь и от чего-нибудь лечит, настолько сомнительны, что с ними практически нельзя считаться»[9].
Факты, о которых говорят Айзенк и Сторр, свидетельствуют, что психоанализ в лучшем случае по эффективности сравнивается со спонтанной ремиссией (т.е. бесплатно и с тем же результатом проще поплакаться другу или подруге в жилетку, чем идти к психоаналитику), а нередко и ухудшает состояние клиентов. Это уже и серьезный момент этики в отношениях с клиентами — какое моральное право имеют психоаналитики предлагать свои услуги после обнародования таких результатов, не опровергнув их?
Но дело в том, что психоанализ изначально мало интересуют клиенты сами по себе, с их конкретными и реальными проблемами. Они лишь материал для подтверждения или демонстрации «Истин» психоанализа, имеющих основание в лучшем случае в личном кругозоре или субъективных фантазиях продолжателей дела Фрейда.
В том же Киеве, где проходит ваш симпозиум, живет женщина, пережившая страшную трагедию убийства 7-летнего сына отчимом, да еще и в обстановке лицемерно-давящей среды секты Свидетелей Иеговы. Когда она, спустя несколько лет после этого, нашла в себе силы обратиться за помощью в возвращении к полноценной жизни к психологам, ей одним из первых встретился психоаналитик, отказавший даже в видимости сочувствия, отвергнувший все ее собственные попытки понять свою ситуацию и начавший «разоблачать» ее «комплексы» согласно фрейдистской догме. Только огромное жизнелюбие этой женщины и помощь других специалистов (но не психоаналитиков) предотвратили еще одну трагедию. Вот ее собственные слова об опыте психоанализа: «На сеансах психоаналитика я чувствовала, что меня насилуют психологически и эмоционально, не считаясь с моими чувствами, воспитанием, жизненным опытом и с тем, что со мной произошло за семь лет нахождения в секте Свидетелей Иеговы. Кроме фобий и ярлыков, навязанных в секте, у меня стали появляться новые, связанные с сеансами психоанализа. Надежда на помощь психологов стала исчезать. Появилось чувство безысходности. Одно из высказываний психоаналитика-консультанта, прозвучавшее с презрением, до сих пор помню: “Смотри, чтобы ты опять не вляпалась куда-нибудь”».
Конечно, можно сказать, что это был «неправильный» психоаналитик, но, как мне представляется, в самих основах психоанализа заложена эта склонность с чувством надменного превосходства поучать не только клиентов, но и саму реальность (реальности от этого ни жарко, ни холодно, а вот клиентам приходится несладко). Такая авторитарно-самовлюбленная позиция — проблема отнюдь не только психоанализа. Изощренный авторитаризм по отношению к клиентам и отсутствие самокритичности — почти тотальный порок современной психотерапии, но психоаналитики внесли существенный вклад в такое положение дел и не собираются, судя по всему, нести за это ответственность. И на этом фоне — симпозиум, посвященный «себе, любимым» и жреческому поклонению изначально мертвому учению.
Упомянутый выше Джеффри Массон на основании своих исследований утверждает, что одним из важнейших толчков к созданию учения Фрейда послужило его столкновение со случаями инцеста, о которых пытались рассказывать пациенты. Однако он испугался честно иметь дело с этими фактами и преобразовал их в детские бессознательные фантазии и движущие силы психики, переложив, по сути, вину на детей (!!!). А почти столетие спустя, когда тема инцеста стала чуть ли не модной, психоаналитики 80-х годов прошлого века в США стали ее так эксплуатировать в своих интересах, что находили следы этой детской травмы чуть ли не в любом симптоме своих пациентов. Результат — множество случаев индуцирования ложной памяти, приписывание несуществующих случаев инцеста, немалое число спровоцированных семейных драм и даже трагедий[10]. И такое поведение по принципу «чего изволите» — оно разве совместимо с «безжалостно разоблачительным и освободительным» учением? И где симпозиумы психоаналитиков, обсуждающих эти сюжеты истории своего профессионального сообщества?
Фрейд, создав модель расщепленной личности в качестве «подлинного образа» человека, выступил не просветителем и освободителем, а продолжателем авторитарно-закрепощающей тенденции в культуре, дезориентирующей и унижающей человека, увековечивающей его патологии вместо подлинной терапии. Недавно вышла на русском языке великолепная книга Д. Крамера и Д. Олстед «Маски авторитарности», в которой дается подробный анализ многих негативных последствий дихотомического расчленения человека (в реальности целостного) на взаимно аннигилирующие силы «добра» и «зла» («бессознательного» и «сознательного»). Фрейд всего-навсего воспроизвел общераспространенные в его время (во многом и до сих пор) религиозно-культурные предрассудки по поводу человеческой природы, отнесясь к ним не критически, не с научной и человеческой смелостью, а всего лишь модификаторски — добавив «клубнички», «академичности» и «терапии».
Действительно честное начало разговора психоаналитика с клиентом могло бы быть примерно таким: «Я (психоаналитик) придерживаюсь взглядов на психику человека, которые подвергаются серьезной критике со многих сторон и являются либо непроверяемыми и недоказуемыми, либо не проходившими настоящей экспериментальной проверки. Эффективность моих методов либо доподлинно неизвестна, либо сомнительна, либо даже отрицательна. Однако эти идеи и методы мне нравятся и кажутся истинными и эффективными. Если Вы согласны разделить мою веру, то вся ответственность за результат ложится на Вас. Я же буду решать, что в Вашей жизни правильно, а что — нет, и буду без доказательств навязывать свои интерпретации. Единственный показатель прогресса в моей терапии — принятие Вами моих интерпретаций».
Подобные подспудные основания — беда (и вина) не только психоанализа, но именно психоанализ в лице Фрейда положил начало таким отношениям с клиентами в современной психотерапии. Вот и еще одна действительно актуальная тема для симпозиума — «Скрытые основания психоанализа».
И в заключение — несколько слов об аргументах последнего рубежа защиты психоанализа. Речь идет о так называемой «культурной роли» психоанализа, которую его сторонники считают фактом убойной силы. Действительно, психоанализ — почти единственная психологическая концепция, которую без сомнений связывают с искусством и психологические, и искусствоведческие энциклопедии. Но тот факт, что психоанализ сильно «наследил» в культуре и науке последнего столетия, никакой магией нельзя превратить в доказательство его научности и полезности. Это элементарная логическая ошибка смешения оснований по известной поговорке «в огороде бузина, а в Киеве дядька».
В действительности отдельно существуют факты оплодотворения психоанализом нивы искусства, заключавшийся в вооружении художников слова, кисти и кинокамеры сомнительными по отношению к реальности и истине, но весьма привлекательными для творцов и потребителей искусства «клубничными» сюжетами и толкованиями, и факты в целом негативного воздействия психоанализа на культуру и психологическую науку, а особенно — на психотерапевтическую практику.
Да, Зигмунд Фрейд оказался талантливым писателем, который беллетристическими домыслами восполнял несостоятельность своей научной методологии и профессиональной практики. И фрейдизм приобрел популярность и респектабельность не благодаря своим практическим успехам в психотерапии или психиатрии, не благодаря научным прорывам в познании человека, а благодаря сочинению универсального набора пошлых сюжетов, скрещенных с авторитетом науки. Благодарное искусство превратило, в свою очередь, психоанализ в ходячий сюжет и тоже чуть ли не в отдельный жанр. На эту тему американский радиокомментатор Ян Шоулз как-то весьма язвительно высказался в адрес отца психоанализа: «Зигмунд Фрейд был недоделанным венским шарлатаном. Наша литература, культура и фильмы Вуди Аллена были бы сегодня лучше, если бы Фрейд никогда не написал ни строчки»[11].
Мне кажется, что в этом высказывании много горькой правды, слишком много, чтобы ее можно было игнорировать. Но и задолго до Фрейда была известна способность людей отрицать очевидное. Способны ли участники симпозиума, помимо отношений сопротивления и отрицания, выстроить честные критические отношения с психоанализом — и с критикой психоанализа, т.е. открыться ей и вступить в настоящую дискуссию? Например, пригласить на свой симпозиум наиболее серьезных критиков психоанализа и представителей оппонирующих направлений в практической психологии, а еще и клиентов, получивших негативный опыт в общении с психоаналитиками. Да, что-то я размечтался…
Я хорошо представляю, как психоаналитическая вера может нейтрализовать мою критику, в том числе и через наклеивание ярлыка «сопротивление психоанализу». На меня эта шаманская магия не действует, но остается сожаление по поводу тех психологов, которые могли бы стать настоящими профессионалами, а стали адептами психоаналитического камлания. К этому добавляется и возмущение за судьбу клиентов, тратящих время и деньги — а также жизнь и здоровье — на дезориентирующий, опасный и тупиковый подход. Благодарю за внимание.
Евгений Волков.
