Юстиция не по-детски
Михаил Леонтьев.
Фотография на обложке этого номера — Наталья Захарова с ее дочерью Машей на встрече в социальной службе. Такие двухчасовые встречи были разрешены матери раз в два месяца в присутствии представителей данной службы. Эта фотография выбрана для обложки не только потому, что автор имел несчастье наблюдать это дело непосредственно в течение многих лет. Это идеальная иллюстрация всех прелестей так называемой ювенальной юстиции в ее образцовом варианте, именно в том, на который ориентированы лоббисты этой системы в России.
Никто не сомневается, что в судах, занимающихся делами несовершеннолетних, в системе наказаний для несовершеннолетних, в системе социальной опеки нужны особые элементы, учитывающие известную разницу между ребенком и взрослым человеком. Кстати, именно потому, что и права детей, и их общественное положение отнюдь не равны и не могут быть равны правам взрослых. Ребенка надо вырастить, для того чтобы эти права сравнялись, и дети — это именно те, к кому не просто допустимы, но необходимы и принуждение, и соответствующая система наказаний и поощрений, и, страшно сказать, прямое и достаточно масштабное ограничение информации. То есть именно то, что принципиально отвергается продвинутой западной ювенальной системой. Можно, конечно, называть ювенальной юстицией все что угодно, но мы говорим о конкретной концепции, имеющей огромную и вполне доступную для любого интересующегося правоприменительную практику. Дело не в недостатках и несовершенствах такой системы. С нашей точки зрения, эта система концептуально и мировоззренчески порочна. Если в традиционной системе приоритет семьи, родителей абсолютен и вмешательство в отношения детей и родителей является вынужденной, исключительной и максимально отграничиваемой мерой, то образцовая ювенальная юстиция построена на априорной уверенности в том, что государство и общество — заведомо лучшие гаранты прав детей, нежели семья. Родители, по сути, досадное препятствие для реализации обществом своей гуманной миссии, и всякий повод должен быть использован для того, чтобы эту миссию реализовать. Практика действия этой системы, в том числе и нелепые и противозаконные эксперименты аж в 32 регионах России, это наглядно демонстрирует.
Не будет большим откровением напомнить, что вся наша правоохранительная система не лишена отдельных недостатков, связанных с не самой идеальной мотивацией ее сотрудников. Так называемые суды по детям, социальные службы даже в стерильном европейском контексте успешно абсорбируют в себя особей с глубокими психологическими комплексами и травмами, зачастую склонных к садизму. Тем более что издевательство над детьми — вещь гораздо более безопасная, чем издевательство над взрослыми. То, что ювенальное правосудие, безусловно, носит карательный характер, доказывает вся его практика. При этом здесь карательная функция с формальной точки зрения безукоризненно маскируется под гуманизм. Ребенка и родителей, подвергнутых карательному воздействию ювенального правосудия, в отличие от обычного осужденного нельзя даже помиловать, поскольку суд ведь действует исключительно во благо ребенка и никак иначе. Еще раз подчеркну. Разногласия между активными сторонниками ювенальной юстиции по западному образцу и ее противниками носят фундаментальный мировоззренческий характер. Компромисс, казалось бы, вполне возможный с точки зрения профессионалов и специалистов, здесь исключен, поскольку вестернизаторы и либерализаторы сознательно и упорно преследуют главную цель — слом традиционных культурных, нравственных и религиозных скреп, удерживающих от этой «вестернизации» и «либерализации». Еще 100 лет назад однофамилец автора Константин Леонтьев заметил: «Все менее и менее сдерживают кого-либо религия, семья, любовь к отечеству, и именно потому, что они все-таки еще сдерживают, на них более всего обращаются ненависть и проклятия всего человечества. Они падут, и человек станет абсолютно и впервые «свободен». Свободен, как атом трупа, который стал прахом».
Что касается взаимодействия нашего с уже существующей западной ювенальной юстицией — громкие случаи столкновения с произволом в отношении наших граждан и их детей от смешанных браков, казалось бы, не столь значительны, поскольку единичны. Тем не менее это вещи знаковые и прецедентные. Придется констатировать: ни в одном известном случае нашего вмешательства и заступничества нам не удалось добиться ровным счетом ничего. Исключением можно было бы считать финскую историю с семьей Рантала, но и здесь упомянутый Павлом Астаховым «план счастливой жизни» является письменным признанием правоты финской стороны и, по сути, издевательством над теми представлениями об отношениях семьи и общества, которые мы считаем единственно приемлемыми. Можно, конечно, сослаться на то, что, принимая решение отдаться на волю иностранного правосудия, человек сам должен нести всю ответственность за этот шаг. Тем не менее для серьезной страны, декларирующей обязательство защищать права своих граждан, где бы они ни нарушались, это соображение практического смысла не имеет. Почему-то постоянно возникает банальный вопрос: а как бы вели себя в подобном случае Соединенные Штаты и хватило бы у независимого европейского правосудия независимости для того, чтобы нарушить права американских граждан?
Кстати, что касается упомянутого дела Элиана Гонсалеса. Только представьте: мальчик, бежавший от коммунистического режима Кастро из страны, с которой у США вообще нет дипотношений, у которого близкие родственники во Флориде, при колоссальном давлении кубинской эмиграции... Конечно, невозможно недооценивать позицию Кубы и четкое понимание американцами, что кубинская кампания за возвращение мальчика единственному живому родителю не ослабнет никогда. Но тем не менее Америка все-таки традиционалистская страна, и для англосаксонского правосудия приоритет семьи пока еще абсолютен, как и для нашего.
Что касается наших случаев, по сути, всех. Особо можно выделить историю Натальи Захаровой и ее дочери Маши: это прецедент максимальных усилий российской власти на всех уровнях вплоть до высшего добиться у французов справедливости или хотя бы милосердия. Похоже, что этот случай, и именно как прецедент, надолго отбил охоту у наших руководителей нарываться на плохо скрываемую грубость со стороны своих западных коллег. Что касается попыток обойти ювенальные процедуры: почему-то все известные случаи похищения детей из России заканчиваются удачно, а наоборот — всегда неудачно?
На сегодняшний день усилия лоббистов ювенальной юстиции в России заморожены под предлогом отсутствия достаточных средств. Это очень опасный предлог — а ну как средства найдутся вдруг у сторонних гуманитарных организаций? Гораздо более серьезной гарантией является позиция православной церкви, которая еще раз подтвердила неприемлемость ювенальной системы по западному образцу именно с мировоззренческих позиций. Объехать церковь на хромой либеральной козе в этом вопросе не представляется возможным. И потому стоит ожидать новых антиклерикальных истерик со стороны либеральной общественности еще и по этому, весьма для нее принципиальному поводу.
Михаил Леонтьев.
Фотография на обложке этого номера — Наталья Захарова с ее дочерью Машей на встрече в социальной службе. Такие двухчасовые встречи были разрешены матери раз в два месяца в присутствии представителей данной службы. Эта фотография выбрана для обложки не только потому, что автор имел несчастье наблюдать это дело непосредственно в течение многих лет. Это идеальная иллюстрация всех прелестей так называемой ювенальной юстиции в ее образцовом варианте, именно в том, на который ориентированы лоббисты этой системы в России.
Никто не сомневается, что в судах, занимающихся делами несовершеннолетних, в системе наказаний для несовершеннолетних, в системе социальной опеки нужны особые элементы, учитывающие известную разницу между ребенком и взрослым человеком. Кстати, именно потому, что и права детей, и их общественное положение отнюдь не равны и не могут быть равны правам взрослых. Ребенка надо вырастить, для того чтобы эти права сравнялись, и дети — это именно те, к кому не просто допустимы, но необходимы и принуждение, и соответствующая система наказаний и поощрений, и, страшно сказать, прямое и достаточно масштабное ограничение информации. То есть именно то, что принципиально отвергается продвинутой западной ювенальной системой. Можно, конечно, называть ювенальной юстицией все что угодно, но мы говорим о конкретной концепции, имеющей огромную и вполне доступную для любого интересующегося правоприменительную практику. Дело не в недостатках и несовершенствах такой системы. С нашей точки зрения, эта система концептуально и мировоззренчески порочна. Если в традиционной системе приоритет семьи, родителей абсолютен и вмешательство в отношения детей и родителей является вынужденной, исключительной и максимально отграничиваемой мерой, то образцовая ювенальная юстиция построена на априорной уверенности в том, что государство и общество — заведомо лучшие гаранты прав детей, нежели семья. Родители, по сути, досадное препятствие для реализации обществом своей гуманной миссии, и всякий повод должен быть использован для того, чтобы эту миссию реализовать. Практика действия этой системы, в том числе и нелепые и противозаконные эксперименты аж в 32 регионах России, это наглядно демонстрирует.
Не будет большим откровением напомнить, что вся наша правоохранительная система не лишена отдельных недостатков, связанных с не самой идеальной мотивацией ее сотрудников. Так называемые суды по детям, социальные службы даже в стерильном европейском контексте успешно абсорбируют в себя особей с глубокими психологическими комплексами и травмами, зачастую склонных к садизму. Тем более что издевательство над детьми — вещь гораздо более безопасная, чем издевательство над взрослыми. То, что ювенальное правосудие, безусловно, носит карательный характер, доказывает вся его практика. При этом здесь карательная функция с формальной точки зрения безукоризненно маскируется под гуманизм. Ребенка и родителей, подвергнутых карательному воздействию ювенального правосудия, в отличие от обычного осужденного нельзя даже помиловать, поскольку суд ведь действует исключительно во благо ребенка и никак иначе. Еще раз подчеркну. Разногласия между активными сторонниками ювенальной юстиции по западному образцу и ее противниками носят фундаментальный мировоззренческий характер. Компромисс, казалось бы, вполне возможный с точки зрения профессионалов и специалистов, здесь исключен, поскольку вестернизаторы и либерализаторы сознательно и упорно преследуют главную цель — слом традиционных культурных, нравственных и религиозных скреп, удерживающих от этой «вестернизации» и «либерализации». Еще 100 лет назад однофамилец автора Константин Леонтьев заметил: «Все менее и менее сдерживают кого-либо религия, семья, любовь к отечеству, и именно потому, что они все-таки еще сдерживают, на них более всего обращаются ненависть и проклятия всего человечества. Они падут, и человек станет абсолютно и впервые «свободен». Свободен, как атом трупа, который стал прахом».
Что касается взаимодействия нашего с уже существующей западной ювенальной юстицией — громкие случаи столкновения с произволом в отношении наших граждан и их детей от смешанных браков, казалось бы, не столь значительны, поскольку единичны. Тем не менее это вещи знаковые и прецедентные. Придется констатировать: ни в одном известном случае нашего вмешательства и заступничества нам не удалось добиться ровным счетом ничего. Исключением можно было бы считать финскую историю с семьей Рантала, но и здесь упомянутый Павлом Астаховым «план счастливой жизни» является письменным признанием правоты финской стороны и, по сути, издевательством над теми представлениями об отношениях семьи и общества, которые мы считаем единственно приемлемыми. Можно, конечно, сослаться на то, что, принимая решение отдаться на волю иностранного правосудия, человек сам должен нести всю ответственность за этот шаг. Тем не менее для серьезной страны, декларирующей обязательство защищать права своих граждан, где бы они ни нарушались, это соображение практического смысла не имеет. Почему-то постоянно возникает банальный вопрос: а как бы вели себя в подобном случае Соединенные Штаты и хватило бы у независимого европейского правосудия независимости для того, чтобы нарушить права американских граждан?
Кстати, что касается упомянутого дела Элиана Гонсалеса. Только представьте: мальчик, бежавший от коммунистического режима Кастро из страны, с которой у США вообще нет дипотношений, у которого близкие родственники во Флориде, при колоссальном давлении кубинской эмиграции... Конечно, невозможно недооценивать позицию Кубы и четкое понимание американцами, что кубинская кампания за возвращение мальчика единственному живому родителю не ослабнет никогда. Но тем не менее Америка все-таки традиционалистская страна, и для англосаксонского правосудия приоритет семьи пока еще абсолютен, как и для нашего.
Что касается наших случаев, по сути, всех. Особо можно выделить историю Натальи Захаровой и ее дочери Маши: это прецедент максимальных усилий российской власти на всех уровнях вплоть до высшего добиться у французов справедливости или хотя бы милосердия. Похоже, что этот случай, и именно как прецедент, надолго отбил охоту у наших руководителей нарываться на плохо скрываемую грубость со стороны своих западных коллег. Что касается попыток обойти ювенальные процедуры: почему-то все известные случаи похищения детей из России заканчиваются удачно, а наоборот — всегда неудачно?
На сегодняшний день усилия лоббистов ювенальной юстиции в России заморожены под предлогом отсутствия достаточных средств. Это очень опасный предлог — а ну как средства найдутся вдруг у сторонних гуманитарных организаций? Гораздо более серьезной гарантией является позиция православной церкви, которая еще раз подтвердила неприемлемость ювенальной системы по западному образцу именно с мировоззренческих позиций. Объехать церковь на хромой либеральной козе в этом вопросе не представляется возможным. И потому стоит ожидать новых антиклерикальных истерик со стороны либеральной общественности еще и по этому, весьма для нее принципиальному поводу.